Йоруичи прищурилась и потянулась пощупать ему лоб.

― Кто?

― Меносы. Я их вчера распугал, ну, может, наговорил лишнего… а сегодня мне стало любопытно… ― он жалобно улыбнулся, ― зачем они лезут в Сейрейтей, зачем им жрать шинигами, если в генсее с ними даже никто не воюет, корму навалом, ешь – не хочу. А они не стали со мной разговаривать. Даже не посмотрели! А я, между прочим, извинился!

― Какой ты циничный. Вообще, зря ты на них орал. И в приличном обществе принято выбирать выражения, ― Урахара поморщился и очень натурально всхлипнул.

Не плачь, Киске, ― Йоруичи наклонилась через стол и погладила его по голове. ― Что-нибудь придумаем.

«Хоть так. Можно вести себя по-детски, впадать в истерику и строить из себя идиота, но пусть она будет рядом, а то одному тошно. – Одиночество в толпе? – Вроде того. Айзен – себе на уме и еще с академии воспринимает позднорожденного Урахару Киске как вечный вызов, Куротсучи забавный, но такой инфантильный, и это, кажется, навсегда. Остальные просто дети, о которых надо заботиться. Бенихиме не в счет, она не человек. Шихоуин-химэ, иногда кажется, что мы стали совсем чужими. Йоруичи-сан, вернись, а»?

***

Три меноса сидели на зеленой поляне на дальней окраине Руконгая, три меноса пили сакэ из подогретых плошек. Мелкая сушеная рыба, пряные водоросли, едамаме и соленые огурцы на узорной циновке, вокруг ― мухи, пчелы и бабочки. Три меноса грелись и благодушествовали.

― Когда поглощаешь душу, насыщаешь голод, ― сказал один.

Выпили за душевное здоровье, заели сушеной рыбкой.

― Когда поглощаешь сильную душу, чувствуешь радость, ― сказал другой, щурясь на яркое солнышко.

Выпили за силу духа, закусили травой морскою.

― А я никогда не ел шинигами, ― пожаловался третий.

― Салага, ― сказали двое.

― Сами салаги, обиделся третий.

Выпили за вечную молодость, закусили огурчиками.

― Когда поглощаешь шинигами, чувствуешь в себе силу немереную, ― сказал первый.

― Мудрость невиданную, легкость неслыханную, будто крылья выросли, и сам стал каким-то другим, высшим существом, ― сказал второй.

― А что потом можно сделать с занпакто… ― вздохнул первый. Второй смутился и отвернулся. Первый скосил глаза в сторону и замолчал.

― Поэтому мы и пасемся вокруг Сейрейтея? ― полуспросил, наполняя плошки, третий.

Двое важно кивнули, выпили за правильное питание, закусили солеными бобами.

Посидели, поговорили о технике и сезонах охоты на шинигами, подъели рыбку, допили сакэ.

― Хорошо тут, тихо. Птички поют, однако, пора домой.

Двое старших встали, отряхнули балахоны и полезли в небесную щель, третий остался сидеть, сыто разглядывая последний соленый огурец. Из-за кустов вальяжной походкой вышел лейтенант двенадцатого отряда Готей 13 Айзен Соуске, без занпакто, с кроткой улыбкой на добром лице:

― Доволен, враг рода человеческого?

Менос пьяно шмыгнул носом и обиженно покосился, но ничего не сказал. Айзен опустился на циновку, поболтал около уха пустыми бутылками из-под сакэ, скривился, что ничего не осталось, огорченно поцокал языком, схватил огурец и с размаху засунул его в ножны. В ножнах хлюпнуло, менос хихикнул и превратился в лейтенантское непосредственное начальство, капитана двенадцатого отряда Урахару Киске.

― Спасибо, фукутайчо. Банкай у вас что надо, объявляю благодарность с занесением в личное дело. Можно подумать о премиальных.

― Сочтемся, тайчо ― Айзен поправил очки и мечтательно посмотрел в небо. ― Пригласите на чашечку чая?

― Не сегодня, ― Урахара встал на четвереньки и потер затылок. ― Пить-то пришлось по-настоящему, наравне с меносами. ― Кажется, сегодня я дома не ночую. Придется навестить Унохану-тайчо.

― Я даже знаю, что она скажет, ― хихикнул Айзен. ― Что видала она жертвы во имя науки, но чтобы выпить два ведра саке… надо быть настоящим фанатиком.

***

За неделю Сейрейтей будто проветрился и засиял, как дом с чистыми окнами, казалось, даже небо стало ярче. Йоруичи начала улыбаться, ночным патрулям прибавилось работы: ловить любителей граффити, скандалить с пьяными и подмигивать влюбленным. Йоруичи даже забегала в гости. Айзен наладил массовый выпуск коммуникаторов в адских бабочках, и жизнь отрядов Готей 13 преобразилась: теперь Руконгай патрулировали по двое, а остальные, не занятые в генсее, предавались безделью или изматывали себя тренировками в казармах, готовые отправиться по тревоге к месту прорыва. Теперь Сейрейтей мог отразить почти любое нападение.

Урахара блаженствовал в бочке с горячей водой. Наконец можно расслабиться, жаль, некого пригласить потереть спинку. Ведь это традиционная обязанность лейтенанта? Он представил себе босого Айзена в полотенце, роговых очках, с шайкой и подобострастной улыбкой и чуть не захлебнулся от смеха.

Разговор с меносами оставил больше вопросов, чем ответов. Хотелось понять их цели, чтобы определить возможные схемы защиты от нападений, а оказалось, что для них шинигами – что-то вроде наркотика, поэтому, очевидно, охота будет продолжаться. Или лучше назвать это осадой? Он представил себе черное небо, изрытый окопами Руконгай и стаи меносов верхом на катапультах под белыми стенами, с флагами «Сейрейтей будет разрушен». Огрызки душ, запах гари и кислых портянок. Киске встряхнулся, отгоняя слишком яркую картинку, и попытался сосредоточиться.

«Поглощение шинигами дает экспоненциальный всплеск силы и приводит холлоу в состояние эйфории. Качественный скачок силы… поглощение… то есть, душа съедается, силы сливаются, и происходит что-то вроде взаимного катализа, или слияния двух половинок критической массы, или... Сколько интересных возможностей», ― он глумливо ухмыльнулся, представив себе, какие эксперименты по слиянию шинигами и холлоу можно поручить Куротсучи. Вода в бочке начала остывать, но вылезать не хотелось, Киске лениво гладил себя, проклиная слишком живое воображение. ― Интересно, что они болтали про занпакто?

В дверь тихо постучали.

― Тайчо, как насчет чайку?

― Чайку ему. Может, еще со сладостями? Помыться не дают, ― хозяин боролся с полотенцем. ― вот всегда так, сначала чайку, потом другое, третье, и ведь не выгонишь… ― Айзен разглядывал его с восторгом первокурсника, которому показали банкай:

― Спинку потереть?

Урахара прищурился:

― Как-нибудь в другой раз, ― отбросил полотенце, растрепал мокрые волосы и накинул юкату.

***

По кухне летала муха, большая неуклюжая толстая муха, раздраженно жужжала и все время обо что-то стукалась. Айзен наблюдал за ней с любопытством, Киске она раздражала. Чайник зашумел, закипая, его подсвистывание сливалось со звоном цикад за окном и шелестом крахмальных хакама. Хозяин заваривал чай, гость наслаждался звуками.

― Что теперь будет с институтом? Вас что-то не видно. Надоело?

― Разве такое может надоесть? ― перезвон посуды, плеск льющегося чая. ― Работа идет, у нас есть план, мое постоянное присутствие необязательно.

― Но без вас там очень тихо, все сидят за столами, уткнувшись в бумаги, и что-то сосредоточенно пишут. Один Куротсучи… достал меня своими требованиями закупить оборудование и реактивы, ― Соуске потянул к себе плошку с печеньем.

― Так закупи. У нас же есть деньги.

― Ага, если каждому закупать, то никаких денег не хватит. К тому же, он псих.

― Скорее, сумасшедший ученый. Я бы ему помог. Завтра зайду, посмотрю, что он там делает, ― муха свалилась в чашку, Киске встал, чтобы выплеснуть ее и взять новую.

Соуске прикусил данго и с легким сожалением подумал о том, что в науке Урахара, пожалуй, сильнее его, а, может, и сильнее всех. Кто еще может выудить решение из кучи мусора, разрозненных, почти несуществующих фактов, когда остальным даже невдомек, что это факты. Киске собрал коммуникатор, можно сказать, из ничего, из одного желания и отчаянной необходимости, перерыл архивы, использовал все ресурсы до предела и даже больше, ловил подсказки из воздуха. Использовал даже его.

Айзен усмехнулся и подлил себе чаю. Держал паузу, любуясь точными резковатыми движениями вечного соперника. Теперь, когда Киске удалось вызвать в нем что-то похожее на уважение, смешанное с восхищением, он будто впервые разглядел его. Это было ново – интересоваться кем-то как человеком, а не инструментом для достижения цели, деталью рамы монументального полотна «Великолепный Соуске». Образ голого Киске там, в прихожей, когда он на минуту растерялся, не зная, что делать с полотенцем ― то ли вытирать волосы, то ли прикрывать бедра, не шел из головы. Хороший у него соперник.

― Как твой разговор с меносами? Что-нибудь придумал? Поэтому тебя не видно? Сидишь на кухне, в тайне от всех делаешь бомбы? Для захвата и переустройства мира? Идеалист, ― теперь эта идея его забавляла.

― А ты пришел посмотреть? Или присоединиться? ― Урахара почесал нос. ― В тебе раньше не было страсти к авантюрам, ты всегда полагался на иллюзии вместо того, чтобы пытаться что-то изменить на самом деле.

― Может, ты заразный?

А и правда. Страсть Киске к изменению мира умиляла до легкой зависти. Сам Соуске считал себя гением порядка и эффективности, добиваясь поразительных результатов в пределах системы. Урахара менял существующий порядок вещей так легко, как заваривал драгоценный китайский чай с рисовыми зернами. И в этом тоже был вызов.

― Ну, разве что, ― хозяин ухмыльнулся и выволок из-под стола пачку бумаги. ― Да, наверное, ты прав, из этого может получиться бомба. Или что-то совсем другое. Или вообще ничего. Меня зацепила идея объединения сил шинигами и холлоу, и не надо хихикать. Теперь пытаюсь придумать, как это можно сделать с нашей, так сказать, стороны, и что может получиться.

Бумага покрывалась схемами и расчетами, Соуске то терял, то подбирал нить рассуждений, наслаждаясь легкостью, с которой это получалось у капитана и досадуя на то, что ничего не может добавить. Хотя, похоже, это и не требовалось: одно его присутствие, кажется, стимулировало поток идей. Хозяин довольно жмурился, хрустел печеньем, роняя крошки на стол, смахивал их, размазывая тушь; на отдельном листе рос список заданий для шинигами Института.

― Уф, кажется, на сегодня все, ― Урахара встал, чтобы помыть и убрать посуду, и долго, с наслаждением потянулся. Под тонкой юкатой напряглись мускулы. Айзен не глядя скатал в свиток план работ, подержал тугой цилиндр, поглаживая пальцами, и спрятал за пазуху.

***

Остатки трапезы на низеньком столике, соевый соус и кисть для письма.

― Йоруичи-сан, почему вы меня не любите?

― Соуске-кун, а за что вас любить? ― она рисовала у него на груди цветы вишни, постепенно спускаясь ниже.

― За мое искусство, ― он легко провел пальцем по ее щеке, тронул мочку уха. Рука с кистью дрогнула, размазав бутон. В открытое окно ворвался ветер, зашелестев свитками на стенах и растрепав ее волосы.

― За это я с вами сплю, Соуске-кун.

― А за что вообще любят? ― он опрокинул ее на спину, обмакнул палец в соевый соус и вывел на плоском животе иероглиф «Ай» - любовь. Йоруичи невесело усмехнулась.

― Кто знает? Я ― нет.

― Какая жалость. За мои достоинства можно было бы ожидать вечной любви и беззаветной преданности, ― он начал тихонько вылизывать ее живот, превращая «любовь» в «брать» и «когти».

― Будьте осторожнее с желаниями, Соуске-кун. Иногда они сбываются, и результат вам может не понравиться.

― Зато тогда можно будет расслабиться и захотеть чего-нибудь еще? ― он тихо лежал рядом, уютно устроившись головой у нее на груди, и почти равнодушно шептал:

Ты отбросила полог
И ветреной ночью
Залучила к себе ночевать.
И тогда на рукав мой с Небесной реки
Луна опустилась тихонько**.

― Вот уж не думала, что вы романтик, Соуске-кун, ― она рассеянно погладила его по лицу, зарылась пальцами в волосы.

― Вы вообще мало обо мне знаете, Йоруичи-химэ. Может, оно и к лучшему.

***

Институт оживился, шинигами забегали, в глазах заблестел азарт. Один Маюри сидел, мрачно уставившись в одну точку, запустив пальцы в сальные лохмы и что-то бормоча. Столы вокруг пустовали.

― Куротсучи, зайдите ко мне.

Дверь кабинета лейтенанта и по совместительству замдиректора института захлопнулась.

― Фукутайчо, ― Маюри обшаривал взглядом кабинет, упорно стараясь не смотреть в глаза. Интересно. Соуске решил выдержать паузу. ― Это не я! ― жалобно протянул бывший стажер. ― Я их не брал! Честное шинигамское! И вообще это было давно… ― одними губами.

Взгляд Айзена потяжелел. Ему становилось все интереснее. Какого меноса Куротсучи имеет в виду?

― Садитесь, Маюри. Не надо так нервничать. Ну что вы, в самом деле, как вчера родились. Ну взяли вы их, да? ― стажер сел на краешек стула и безнадежно кивнул, уставившись в угол. ― Но вы же собирались вернуть?

Шепотом:

― Да.

― И вы не замышляли ничего плохого, просто хотели поскорее закончить работу по плановому проекту, так ведь?

― Да, ― еще тише, и голова почти коснулась грязноватых колен.

― В таком случае, ― Соуске вышел из-за стола и присел на корточки, приобняв его за плечи, ― мой долг ― скрыть ваше должностное преступление. Я не напишу об этом в рапорте, ― знать бы еще, о чем, ― не передам по инстанции и не буду ходатайствовать о вашем немедленном увольнении, ― худая спина с острыми лопатками у него под рукой мелко затряслась. ― Более того, ― голос Соуске стал совсем ласковым, ― мы закупим оборудование и реактивы из вашего списка, ― он тихонько провел ладонью вдоль выступающего позвоночника, еще, и еще раз, пока дрожь не унялась, пока стажер не поднял лицо, еще в слезах, не в силах поверить счастью, ― чтобы вы могли продолжать работу с наибольшей отдачей. Я в вас верю.

― Фукутайчо… ― Куротсучи наконец смог вздохнуть.

― Естественно, мы с вами становимся соучастниками, и если эта история выплывет, отвечать будем вместе, по всей строгости. Увольнением может не ограничиться, не исключено, что придется отправиться на перерождение. Вы понимаете, какие обязательства это на вас накладывает? ― Стажер обреченно кивнул. ― Потому что если я увижу, что вы пренебрегаете своими обязанностями, моим долгом будет дать делу ход, ― голосе Соуске звучал тихо и монотонно. ― Мы с вами должны быть абсолютно лояльны друг к другу, вы понимаете это? ― Еще кивок. ― Не слышу!

― Да, ― поникшие плечи, руки комкают ткань хакама.

― Превосходно. Я знал, что вы умный молодой человек. Я вообще люблю иметь дело с умными людьми. Хотите чаю, Куротсучи? Давайте обсудим вашу работу по последнему проекту капитана, кажется, он называется Хоугьеку.

Маюри опять схватился за голову и забормотал, как в общем зале:

― Мне надо меноса для опытов, а отдел снабжения не дает, говорит, большой очень, в смету не лезет, а тайчо говорит – научись решать свои проблемы, мне нужен результат… а мне надо меноса, надо проверить…

― Давайте по порядку, ― Айзен уселся за стол, передвинул бумаги, положил голову на руки и приготовился слушать.

― Тайчо поручил мне самую ответственную работу ― узнать, какую функцию при поглощении шинигами исполняет занпакто. Я проработал несколько гипотез по разным направлениям, а именно, поглощение через рот, что не согласуется с данными наблюдений и, предположительно, не может давать описанного тайчо эффекта. То есть, если все так просто, зачем меносы напустили столько туману, почему темнили и запинались?

Соуске попытался сообразить, что еще можно сделать с занпакто, но его мысли не шли дальше банального «совершить сэппуку или использовать по назначению». Жизнь в Уэко Мундо начинала его решительно интересовать.

― Ну не для боя же! Я поднял документы за последние две тысячи лет, нигде ничего подобного не упоминается, ― Куротсучи снова схватился за голову и вырвал клок волос. ― Остается несколько правдоподобных версий, и мне надо меноса, ну ладно, пусть не меноса, хоть завалящего большого холлоу, ― в голосе появились плаксивые нотки.

― Не отвлекайтесь.

― Да, несколько вариантов. Судя по тому, что говорил тайчо, наиболее вероятно, что они или используют его в эротическом контексте, или как-то в сочетании с дыркой холлоу. Эксперимент должен быть относительно прост: берем меноса, фиксируем на стенде, смазываем занпакто и засовываем ему в…

― Куротсучи… ― Айзен попытался собраться с мыслями. ― Вы вообще думаете, что говорите? Это же дикость какая-то.

― Фукутайчо, ― обиженно прищурился Маюри. ― В науке нет места понятию «дикость». Мы ставим эксперимент, на основании результатов делаем выводы, вот и все. Дайте мне меноса, и Урахара-тайчо получит свой ответ.

― Дырку от холлоу он получит, а не ответ.

― А?

― Что же мне с вами делать?

― Как что? Обеспечить эффективную работу, вы же обещали. Говорили, что мы теперь одна команда и должны помогать друг другу. Кроме того, это полезно для отряда и института, если это Хоугьеку получится и будет иметь успех, нам увеличат финансирование, ― он что, подмигнул?

― Ладно, Куротсучи, я предоставлю вам меноса… вне сметы, в порядке частной, так сказать, инвестиции. И как инвестор, буду рассчитывать на вашу лояльность. Вы будете держать меня в курсе дела и докладывать о состоянии работ – лично – до завершения проекта.

Глаза стажера засияли детским восторгом, рот приоткрылся.

― Спасибо, фукутайчо!

― Вы согласны?

― Ну, конечно! Когда будет менос?

― В течение двух недель, может, месяца ― я вам сообщу. Опыт будете проводить на дальнем тренировочном полигоне. Предварительно изучите вопрос, что может произойти с занпакто от такого контакта, примите меры предосторожности. И не болтайте, пусть это будет наш маленький секрет.

Куротсучи вытянулся и отсалютовал.

― Да, еще минутку. Сделайте мне одолжение, помойтесь. И обращайте больше внимания на личную гигиену. Как ваш лейтенант, я обязан следить за чистотой в отряде. Как партнер… хочу получить максимум удовольствия от нашего сотрудничества. Вы свободны.

***

― Ах ты, мой хороший! Ах ты, мой маленький! ― Маюри стоял на стремянке и влюблено смотрел на меноса, надежно зафиксированного на испытательном стенде. Экземпляр был и правда не самый крупный, но здоровый и упитанный. Маюри млел от восторга. ― Так. С чего начнем? Настоящий ученый все делает скрупулезно и тщательно, ― в маленьких злобных глазках меноса мелькнуло беспокойство. ― Пожалуй, начнем сверху.

Он в два прыжка слетел на землю и притащил здоровенную приставную лестницу, взобрался на стремянку, с нее – на маску меноса, проволок лестницу к носу и полез вверх.

― Не дергай головой, родной, свалишь лестницу ― придется использовать крючья, вешать страховку: веревки, карабины, пирсинг а-ля Уэко Мундо. Тебе оно надо? Или ты у нас продвинутая особь? ― менос притих, Маюри забрался на самый верх и гордо выпрямился, озирая окрестности. Под ним простирался Руконгай, на горизонте белели Сейрейтейские башни. Благодать. ― Так. Попробуем засунуть занпакто в нос… ― менос оглушительно чихнул, Маюри пролетел два с половиной округа и с чавкающим звуком приземлился в заросли осоки на илистом берегу пруда. Лягушки попрыгали в воду, ученый проводил их грустным взглядом, но тут же утешился, вспомнив, что его ждет более интересный объект исследования. Ждет…

Шунпо изобрели для страстных экспериментаторов. Менос жалобно покосился, вероятно, ожидая наказания в виде крючьев, но Маюри был благодушен. Первый опыт не удался, но в меносе еще столько интересного!

― Теперь зубы. Кто сказал, что занпакто – не зубочистка? ― в глазах ученого заблестел азарт стоматолога, ― пойдем вырвем ему язык, ― менос безнадежно рванулся и затих. Маюри спрыгнул со стремянки на маску и важно прошествовал к зубам. ― Вот так, мой хороший, видишь, это совсем не больно, ― он выковырял проупрожеванную полосатую шапку и обломок гэта. ― Смотри, как хорошо, теперь не будет болеть. А шапочку я подарю тайчо, он обрадуется.― Далее последовали катана в ножнах, пара ржавых нагинат и пушечное ядро. ― Что ж это ты так запустил, а? Совсем не чистишь, а если кариес? Молчишь? Стыдно? Не молчать надо, а регулярно чистить зубы! ― менос виновато потупился. ― Дикий народ в Уэко Мундо, всему учить надо. Похоже, эта процедура не вызывает особенных изменений в силе и самочувствии. Так и запишем ― результат отрицательный. Ладно, сделали доброе дело, и то хорошо. Что у нас дальше? Да, надо попробовать бритье.

Менос дернулся сильнее, Маюри злобно зыркнул и топнул ногой.

― Будешь хорошо себя вести, брить будем ноги, а не... ну, ты понял. Договорились? ― тишина. ― Молчание – знак согласия. Будешь дергаться – порежу. И не потому, что я такой злой. Ты мне, в сущности, даже симпатичен, ― менос обреченно закатил глаза.

― Так… ― Маюри барахтался в складках огромного черного балахона. ― Бритье занпакто ― занятие, безусловно, эффективное, но нужного эффекта не дает. Ты что дергаешься, щекотно, что ль? ― Менос испуганно замер. На руку Маюри опустилась адская бабочка. ― Ксо, срочная миссия в генсее. Кажется, придется прерваться на пару месяцев. Скажу Айзену-фукутайчо, что ты вел себя хорошо, и тебя можно отпустить, пусть потом ловит другого. Придешь домой ― расскажешь, как мы тут любим вашего брата. Будь здоров, больше не чихай.

А еще шунпо изобрели для шинигами, которые безнадежно опаздывают к месту аврального сбора.

***

Институт разрастался, задачи множились, и уже мало кто помнил о странном проекте Урахары по использованию силы холлоу, капитан занимался им почти в одиночестве, только изредка, когда требовался гениальный, а может, просто не очень щепетильный экспериментатор, прибегал к помощи Маюри. Соотайчо лично курировал отдел по разработке средств связи как приоритетный с точки зрения безопасности Общества Душ. К адской бабочке добавились коммуникаторы для вылазок в генсей, средства обнаружения холлоу, тяжелое оборудование для телеконференций со стационарными постами в генсее и Руконгае. Меносы голодали и злились, Урахара работал, Айзен любопытствовал и продолжал обеспечивать базовую жизнедеятельность отряда. Наукой он не занимался, слишком прагматичный склад ума не позволял тратить время и силы на то, что, скорее всего, не принесет результатов. Ему больше нравилось держать глаза и уши открытыми и незамедлительно пускать в дело новые разработки. Естественно, все сделанное должно работать и приносить пользу. Сила Готей 13 росла, меносы отчаялись и почти перестали показываться в Обществе Душ. Остальных, кажется, все устраивало.

― Йоруичи-сан! Вот это сюрприз. Какими судьбами?

― Оммицкидо нужна помощь института. Срочный заказ. У нас большие потери.

― Тогда идемте в кабинет, ― Айзен приобнял ее за плечи и мягко втолкнул в дверь. ― Очень рад видеть. Вас – всегда рад. Есть минутка? Чаю выпьете? ― отошел к столу и начал протирать очки. ― Я вас давно не видел.

― Я вас тоже, ― ее улыбка стала чуть-чуть напряженной.

― У нас у всех много работы. Дела пожирают время, меносы – души. Страсть к работе вытесняет другие, более… естественные страсти. Или…

― Всего понемножку, Соуске-кун. Время, потраченное с толком, прибавляет спокойствия, мудрости, кому-то даже уверенности.

― И равнодушия, ― он надел очки и сделал приглашающий жест. ― Так как насчет чаю?

― Давайте сразу к делу. Наш заказ проходит по категории коммуникаторов, да, мы не оригинальны, ― она пожала плечами. ― Мне надо мгновенно передавать сигнал вызова. На сообщение при помощи адской бабочки уходят минуты, которых может и не быть. Вчера у нас погибло… ― она замолчала и провела рукой по глазам. ― То, что нам нужно, должно быть вроде… щелчка пальцами ― раз ― и отряд на месте. Возьметесь?

Айзен заполнял бланк заказа, мерно кивая то ли ей, то ли своим мыслям.

― Сейчас оформим, поставим в план на следующий квартал, когда будет готово – не могу сказать.

― А поскорее?

― Можно, конечно, оформить как срочный заказ, ― он закусил кончик кисти и поднял взгляд к потолку, ― но это надо обсудить на ученом совете, от вас потребуется обоснование… подробное, свитка на три-четыре… ну, еще всякие мелочи: виза главнокомандующего, неустойки по просроченным контрактам…

― Соуске, сука, ты нарочно? ― Йоруичи одним прыжком оказалась рядом, выволокла его из-за стола и впечатала в стену. И замерла, ожидая ответа, щурясь от злости и яркого света из окна, сжав побелевшие губы.

Айзен сначала просто стоял и смотрел на нее, потом улыбнулся ― широко и радостно.

― Конечно, Йоруичи-сан, ― наклонился и поцеловал ее, будто случайно, едва коснувшись губами. ― Всю жизнь мечтал, чтобы на меня кидались женщины.

Она открыла рот, чтобы сказать что-нибудь резкое, соответственно моменту, но не смогла ничего придумать, задохнувшись от возмущения и уронив руки. Соуске притянул ее к себе, зарывшись пальцами в волосы, прижав щекой к ключице, легонько поглаживая вдоль позвоночника, вдыхая запах волос.

― Мы постараемся закончить как можно скорее, Йоруичи-сан, потому что ваша безопасность – превыше всего. У вас есть, что добавить к заданию?

Скрипнула дверь, порыв ветра рванул занавеску и разметал со стола бумаги.

― Соуске-кун, мне нужны патентные документы на… ― секунда тишины, ― прошу меня простить… ― оживление в голосе сменилось сухой официальностью, будто выключили свет.

Йоруичи отступила, обернулась, успев мельком увидеть каменное лицо Киске с глазами в глубокой тени, прежде чем дверь снова закрылась, придушив ветер. Стало очень тихо. Айзен опустил руки и просто стоял у стены, чуть заметно улыбаясь.

― Я пытаюсь понять, зачем тебе это понадобилось, ― Йоруичи говорила неуверенно, удивленно, отойдя еще на шаг и стоя к нему спиной. ― Ты же ничего не делаешь просто так, ты этого просто не умеешь. Ну и зачем? Давай, я угадаю?!

― Попробуй, ― почти грустно, почти нежно.

― А что мне за это будет? ― почти улыбка.

― Я тебя поцелую.

Йоруичи вздернула плечи, откинула назад голову и нервно расхохоталась.

― Ты всегда хотел надрать Киске задницу, а это он точно воспримет как поражение. Раз. Тебе захотелось поиграть со мной, а, может, просто продемонстрировать власть, это два. И то, и другое нелепо, потому что в любом случае это конец. Так что, я думаю, вторая причина – не причина, а цена, которую ты готов платить. Ну, а главное, надоело быть лейтенантом у Киске, давно пора в капитаны, а прямых путей ты не любишь. Может, ты ему что-то обещал, и не хочешь идти на попятный. Смешно. Или боишься признаться в собственной слабости. Скучно заниматься наукой, Соуске-кун? Работы много, результат не гарантирован? ― она нервно хихикнула, все еще глядя в потолок. ― Я еще удивлялась, почему ты продержался так долго. Пригрелся у кормушки чужих идей? Тогда почему сейчас? Подвернулся случай? Я даже думаю, он подвернулся немного раньше времени. Что ж, пусть тебе хоть в чем-то будет хуже. Пока, Соуске-сука, можешь не провожать, и да, поцелуй за меня Киске. Я продублирую заказ через адскую бабочку. Будь здоров.

Она, не оглядываясь, пошла вперед, топча бумаги на полу, открыла и захлопнула за собой дверь.

Соуске стоял и улыбался, улыбка будто приросла к лицу. Потом опустился на колени и начал собирать рассыпанные документы, осторожно разглаживая те, по которым прошлась Йоруичи.

«Вот и кончилась наша сказка, принцесса. Вы отомщены, неверный рыцарь будет страдать, пажа теперь, наверное, тоже произведут в рыцари, а что будете делать вы? Об этом не знает даже сказочник».

***

У Киске дрожали руки. Уже несколько дней, то сильнее, то почти незаметно, но это сказывалось на точности экспериментов; плюс еще бессонница.

Неизбежные встречи с Айзеном; ученый совет, обсуждение заказа Йоруичи, руки дрожат сильнее. Работы по Хоугьеку приостановлены. Миссия на грунт, схватка с холлоу – хорошо, что тело еще слушается. Жизнь отряда ползет по инерции. Пачка документов от лейтенанта на подпись, руки дрожат так, что трудно держать кисть. Йоруичи-сан, за что вы меня так?

Ни бодрствую, ни сплю,–
И так проходит ночь...
Настанет же рассвет –
Весенний долгий дождь
И думы о тебе***.

Это что, ревность? С чего бы? Она же просто друг.

Утром руки тоже дрожат, голова гудит, свет слепит глаза. От мысли о предстоящей встрече с лейтенантом начинает подташнивать.

― Фукутайчо, хотите на повышение? В пятом отряде вакантно место капитана.

― Мне очень жаль, тайчо… ― Соуске тянет паузу, явно наслаждаясь победой, ― так вас подводить, когда работа отряда и института держится, в основном, на мне, ― какая у него славная улыбка и добрый, тихий голос. ― Но, пожалуй, и правда, пришло мое время. Это так мило с вашей стороны, такое самопожертвование, я вам очень благодарен. ― Вежливый поклон, челка скрывает глаза. ― Вы ведь напишете мне рекомендацию?

― Сегодня же, ― дрожащие руки можно зажать между колен. ― Приведите в порядок бумаги, дела по институту передайте Куротсучи, по отряду – Тессаю. ― «А кто будет заниматься патентами и производством? Оберегать нерадивого капитана от дождя, снега и скуки работы с людьми? Добро пожаловать в реальный мир, тайчо». ― Мне будет вас не хватать.

Настанет же рассвет –
Весенний долгий дождь
И думы о тебе.

«Ксо».

***

Пятнадцатый округ Руконгая славился домами свиданий. Дешевые – и не очень – постоялые дворы, где встречались шинигами, не желавшие афишировать свои связи. Большинство заведений предоставляли койку за занавеской, но были и такие, где за определенную мзду можно было получить чайный домик с толстыми стенами, узорчатыми циновками и отдельной кухней.

― Куротсучи, надеюсь, у вас хорошие новости.

― Как вам сказать, гобантай-тайчо, ― Маюри поскреб голубоватую макушку, ― зависит от точки зрения, ― скинул сандалии и прошелся по циновкам в несвежих таби. ― Я уже говорил, что проект Хоугьеку опять в работе, когда просил достать мне меноса. В качестве очередной инвестиции.

― Менос отловлен, зафиксирован и ждет на дальнем полигоне, утром он будет в вашем полном распоряжении.

― Утром?

― Ну, разумеется. Сейчас ночь, представляю, как вы будете бродить там с лампой. Этот экземпляр крупный, еще заблудитесь, ― Айзен поставил на стол закуски в маленьких плошках.

― Но терять столько времени! ― Куротсучи попытался вскочить; рука хозяина на плече мягко заставила его сесть.

― Менос подождет, а мы с вами проведем время с пользой. Для начала закусим, и вы закончите доклад.

― Тайчо получил доказательства, что слияние реяцу шинигами и холлоу приводит к качественному скачку силы, и делает устройство, которое обеспечит такое слияние, так сказать, с нашей стороны, то есть без того, чтобы попасть на обед холлоу, ― Маюри говорил увлеченно, брызгая слюной. ― Собственно, Хоугьеку - это оно и есть, устройство. Собственно, он почти закончил, только ждет результатов моих опытов с меносами, чтобы исключить возможность ошибки. Потом будут испытания, ― он почти подпрыгивал, ― тайчо говорил, я буду в них участвовать! Это будет здорово!

― Хорошие новости, ― Айзен улыбнулся и поставил на огонь чайник. ― Буду признателен, если вы продолжите держать меня в курсе дела. А сейчас ― чайная церемония. По традиции, сначала надо совершить омовение. Мы немного нарушили ритуал, вы уже вошли, но давайте выйдем вместе: там темно, я вам помогу.

― Айзен-тайчо, это совершенно не нужно… ― Маюри дернул плечом, ― и вообще зачем чайная церемония, я лучше пойду. ― «К меносу».

― Куротсучи, вы ли это? Настоящий ученый не должен пренебрегать возможностью получить новые знания. Вы когда-нибудь участвовали в чайной церемонии?

― Нет, ― во взгляде появился интерес.

― Тогда разрешите мне быть вашим наставником. Сперва – омовение. Пойдемте к роднику.

На улице было темно и зябко, сад, обступивший домик, тонул в густой тени деревьев, заросли бамбука плотно обступили колодец. На перекладине висели ковшик для воды и чистая юката.

― Раздевайтесь.

― Как? Что, совсем?

― Естественно. Вы мне нужны чистым.

― Значит, вы считаете, я грязный? Да я мылся! Позавчера! И таби менял!

― Ну и что? Раздевайтесь, ― было что-то в его голосе, от чего спорить дальше расхотелось. Маюри быстро разделся, кое-как побросав вещи. Хакама упали в воду, пришлось встать на четвереньки и вылавливать их ковшом на длинной ручке. Айзен стоял рядом и наблюдал с отеческой улыбкой. ― Вы очень разносторонне одарены, молодой человек, это приятно. А теперь, позвольте, я вас вымою.

Маюри подумал, что Айзен моет его как-то уж слишком тщательно, несколько раз проходя по одним и тем же местам, и одновременно трет слишком слабо, будто гладит. Было даже приятно. Не может же он? Хотеть? Вот уж вряд ли. Маюри еще никто никогда не предлагал... С другой стороны, все это явно не просто так. А с третьей, это тоже новый опыт… мыльные пальцы скользят вдоль ключицы, по шее, за ухом, обводят, прихватывают мочку. Мизинец как бы случайно задел сосок, потом еще раз, уже нарочно. Маюри с любопытством разглядывал свой наливающийся член, отслеживал динамику в ответ на тактильную стимуляцию эрогенных зон, классифицировал ощущения. Нить рассуждений прервалась, когда мыльная рука уверенно скользнула между ягодиц.

― Да-а-а… ― «ух ты, вот это реакция». ― Тайчо, ― его эрекция уже требовала к себе пристального внимания. ― Может, я уже чистый?

― Погодите, еще половину не вымыли, ― мягкие руки скользили вдоль щиколоток, поднимаясь вверх, и на фоне приятных ощущений рос определенный дискомфорт в области паха. Маюри попытался схватить истомившийся член рукой, но был решительно остановлен. ― Не спешите, все будет.

«Ага, голос добрый, а терпеть уже сил нет»!

Мучительно медленно мыльные руки поднялись по бедрам, пальцы перебрали волосы на мошонке и обхватили твердый, как занпакто, член.

― О-о-ох.

― Я знал, что вам понравится, ― зубы Айзена блеснули при свете звезд. Он несколько раз сильно провел рукой, заканчивая мытье, и взялся за ковшик. ― Сейчас будет немного холодно.

― А-а-а-а! Что вы де… И-и-и! ― у Маюри перехватило дыхание, а то бы он орал дольше и громче. Наконец, его, почти ослепшего от холода, закутали в толстую махровую юкату, Айзен обнял его за плечи и прижал к себе, чтобы согреть, растер спину и начал массировать ягодицы. От него хорошо пахло, какой-то сложноэфирный запах, интересно, что это?

― Пойдемте в дом, чайник, наверное, уже вскипел.

Вход был слишком низким, пришлось нагнуться, и первое, что Маюри увидел, когда выпрямился ― нишу в стене и свиток с назидательным хайку:

Новому знанью
Часто сопутствует боль.
Расслабься, мой друг****.

В домике было тепло, огонь жаровни окрашивал ширмы в теплые красно-желтые тона, в темных углах толпились ленивые тени, пахло дымом и пряностями. Вошедший следом Айзен отнес его вещи в угол и снял с огня чайник:

― Ну что, чай будем пить, или займемся делом? ― подошел совсем близко и провел тыльной стороной ладони по щеке, по шее, по груди в вырезе юкаты, обдавая теплым дыханием. Опавший было член тут же проснулся и потребовал внимания.

― Айзен-тайчо, ― соображать становилось все труднее. ― Что конкретно вы подразумеваете под «делом»?

― Секс, Куротсучи, ― мягкая улыбка, глаза искрятся весельем. ― Обещаю много новых впечатлений.

Маюри задумался, скосив глаза к потолку, пытаясь припомнить все, что читал о гомосексуальных контактах и анальном сексе в частности:

― А что у нас будет для смазки? Я давно хотел попробовать одну штуку… она у меня с собой, все думал, подвернется случай, а тут такое дело! ― он расплылся в улыбке и выудил из кармана явно лабораторный пузырек. ― Серная кислота! Густая маслянистая жидкость!

Соуске побледнел, на секунду закатил глаза, потом уперся рукой в стену над головой Маюри и прикрыл веки:

― Куротсучи, это не самая лучшая мысль. Дайте-ка сюда, я пока спрячу. Для смазки мы будем использовать розовое масло.

Маюри чуть не подпрыгнул от негодования:

― Менос в жопу восемь раз! Ну почему, почему? Может, объясните? ― Соуске устало мотнул головой. ― И – розовое! Масло! Оно же воняет! Лучше оливковое, тут у вас были салатики, значит, на кухне есть масло. Вот его и давайте, ладно, так уж и быть. ― В несчастных глазах светилась непоколебимая решимость, Айзен подумал и предпочел уступить. ― И последний вопрос: кто первый?

― Что ― первый?

― Сверху.

― Давайте начнем с меня. Я все-таки старше и гораздо опытнее.

― Ладно, но только чур, потом я.

― Там видно будет, Куротсучи, там видно будет, ― сгреб его в охапку, отвел, почти отнес на кучу одеял в углу, развязал пояс юкаты и замер, любуясь чистой бледной кожей. ― Куротсучи, как это вас еще никто не разглядел?

― А зачем, тайчо?

Айзен не ответил, видимо, отвлекся, к тому же, его рот б